“Я первым начал вводить буксирное пароходство и продолжаю его расширять по настоящую пору, борясь с препятствиями. Трехлетний опыт показал, что развитие пароходства на Шексне полезно и важно не в одном торгово-промышленном отношении, а и в сельскохозяйственном, потому что много рук и лошадей освободит оно от бесполезной и тяжелой коноводской работы и обратит их к земледелию ли к другой производительной промышленности». (Письмо Череповецкого судовладельца и купца, Ивана Андреевича Милютина, Новгородскому губернатору, генерал-лейтенанту Владимиру Ивановичу Филипповичу).

Милютин заботился о так называемой Мариинской системе – реках Шексне, Ковже, Вытегре и Свири, связывающих Волгу и Санкт-Петербург. Иван Андреевич описывал ее так: “Готовым природным путем я называю р. Шексну от Волги до Белоозера из 400 верст – 330 верст, Белое озеро 40 в., р. Ковжа 40 в., это к Волге, по ту сторону водораздела; затем по сю сторону, к Петербургу: р. Вытегра 20 в., Онежское озеро 30 в., р. Свирь на 200 – 150 в., Ладожское озеро 160 в., или рядом с ним идущие две параллели каналов 150 в. и река Нева до Петербурга 50 верст. Далее уже идет бесконечное море.… Таково положение занимает Мариинская система – этот своего рода Панамский канал”.

Условия для тяги судов по Шексне и Ковже тогда были исключительно неблагоприятными. Применять там кабестаны проблематично. Бурлаков – тоже. На плохо устроенных бечевниках многие мосты разрушались ледоходом. «Возы» шли на конной тяге. Лошадям приходилось с трудом продвигаться вброд через рытвины и протоки по непросохшей после затопления дороге. Изнурительная работа изматывала людей и лошадей. Антисанитария была жуткая - трупы павших животных не закапывали в землю, а просто сбрасывали в воду. Все это привело к тому, что эпизоотия сибирской язвы возникала чуть не каждый год и превратилась в серьезную угрозу для судоходства и населения. Поэтому, параллельно со строительством канала, «Акционерное общество цепного пароходства по реке Шексне» решало вопрос о тяговых судах. Для этого «Общество..» решило использовать туеры. Слово это происходит от французского toueur и означает цепной пароход. Проще говоря, речной буксир, движущийся вдоль уложенной по дну цепи или троса. Они появились в Европе в начале XIX века. Цепные туера, работавшие на канале Сен-Кантен, и на Шексне оказались решением. Цепь подхватывается на туере барабаном с горизонтальною осью. Она удерживается на барабане простым трением, и тогда она бывает намотана на него в несколько оборотов, или, как стали делать с начала XX века, цепь лежит только на части окружности барабана, а для усиления трения барабан намагничивается. Паровая машина, вращая барабан, передвигает пароход по цепи. И туер тянет за собой несколько гружёных судов. Цепь поднимается из воды впереди движущегося парохода, а сзади него, сматываясь с барабана, снова погружается. Цепь подводится к барабану по направляющим роликам или каткам, - это содействует поворотливости парохода. И, с этой же целью, туеры строят короткими, - длина такого парохода превышает ширину не более 6 — 7 раз. Российские судостроители туеров не строили, но «Акционерное общество цепного пароходства по реке Шексне» решило их из Франции не вести, а заказать на Сормове. Учли при этом не только репутацию завода, но и его опыт постройки винтовых шхун. Ведь когда туер возвращался вниз по течению за новым грузом, на нем ставили гребные колеса. Но проще применить гребной винт. И туеры стали снабжать винтами, давшими им возможность в случае надобности передвигаться самостоятельно и, в случае надобности, играть роль буксирных пароходов. Сбрасывание цепи с барабана при расхождении встречных возов (так называли туер с составом барж) и обратное подхватывание её — сложная операция. Она значительно облегчается в системе электромагнитного туажа Бове, когда цепь притягивается к барабану магнитом. Съездили в Сен Кантен, посмотрели. И по аналогу французских Сормовичи спроектировали и построили вскоре неплохие суда, раз после туеров «Шексна» и «Иосиф» им заказали еще и «Цесаревич», «Петр», «Василий», «Дмитрий», «»Иоанн» и «Великий князь Алексей». Первые два строили в 1859, остальные – в 1860 году. Так постепенно А.И.Узатис создавал школу сормовского судостроения – ведь все проекты и рабочие чертежи делали на заводе, применяя передовой опыт мирового кораблестроения к условиям речного пароходства. Но главные достижения были впереди… 

«Переворот помогает во многих ситуациях, на первый взгляд кажущихся тупиковыми. Ощущение тупика возникает оттого, что направление поисков задано нашими домыслами и кажется, что выхода в этом направлении нет. Просто проблемная ситуация привела нас в состояние ступора. А переворот предлагает использовать наши допущения как архимедову точку опоры, от которой можно оттолкнуться, чтобы начать движение» (Эдвард де Боно, доктор психологии, физиологии и медицины).

«Америка Европе подарила пароход. Огромные колеса и ужасно тихий ход» (песня из кинофильма «Волга-Волга»). 

Не стоит верить в истории, что в 50-х 60-х годах позапрошлого (теперь уж) века в Америке закупили пароходы для Волги. Никто пароходы там не покупал. Просто Александр Зевеке, сын председателя Камско-Волжского пароходного общества Альфонса Александровича Зевеке, съездил в Америку перенять технический опыт. Ознакомился там и с работой ходивших по тамошним рекам речных судов. Вот общество и решило использовать положительный американский опыт. По инициативе своего управляющего общество заказало – но не в Америке, заметьте, а на Сормовских заводах. Заказали двухпалубный грузопассажирский пароход. По типу, конечно, ходивших в то время на реке Миссисипи. И Зевеке не ошибся – пароход получился славный. Проект делали сормовичи К.М.Окунев и А.Г.Некрасов под руководством А.И. Узатиса. А.А.Зевеке и Д.Е. Бенардаки проект так понравился, что пароход назвали «Переворот» - ведь он переворачивал представления о возможностях речных перевозок. Потом он назывался и «Колорадо», и «Ориноко» Как видите, американские корни играли роль. Принимали заказ, готовили производство, доводили и начинали постройку «Переворота» еще Дмитрий Егорович Бенардаки с Алексеем Ивановичем Узатисом. А вот когда пришла пора его достраивать и сдавать, в 1871 году руководили уже совсем другие люди…

«Переворот» содержал много принципиально новых конструктивных и архитектурных решений. Вся главная палуба его была отведена под груз, поэтому первый ярус надстройки был закрыт только в оконечностях, в средней части бортовых стенок не было. Пассажирские помещения первого, второго и третьего классов находились на второй палубе. В помещении третьего класса пассажирам впервые были предоставлены спальные места. Строители большое внимание уделили планировке и отделке классных помещений, выполненных в виде просторных и светлых кают с умывальниками. В средней части второго яруса между помещениями первого и второго классов находился салон, стены которого украшали перламутровые инкрустации. «Переворот» имел корпус длиной 80,5 м, машины мощностью 800 л.с. и развивал скорость до 14 км/ч, сжигая при этом около 150 кубометров дров в сутки. Важным преимуществом судна была его большая грузоподъемность – 500 тонн. Потом в Сормове построили еще два - "Миссисипи" и "Николай Бенардаки". Они отличались от головного увеличенной до 85,3 метров длиной и грузоподъемностью 570 тонн.

В 1872 году Камско-Волжское общество заказало еще пароход. Но уже на Николо-Абакумовском заводе Журавлева, близ Рыбинска. Название последнего Сормовского парохода обществу не понравилось – не видели они конкретных заслуг Николая Бенардаки. Ну, родился в семье миллионера да унаследовал дело, так это еще не корабел? И, в пику ему, четвертый пароход американского типа, сделанный по образцу «Переворота», назвали именем директора общества и горячего сторонника пароходов С.В. Миклашевского (Не повезло и ему - впоследствии этот пароход был переименован в «Миссури»).

Алексей Иванович Узатис всегда был не только директором, но и совладельцем Сормовских заводов. То есть компаньоном Меньшикова, Бенардаки и Кочубея. Но, кроме всего прочего он, пятого сентября 1856 года Узатис, по купчей крепости, совершенной во втором Департаменте Московской палаты гражданского суда приобрел (для себя!) у вдовы Гвардии поручика Надежды Александровны Черкасской стоящее рядом с Сормовской машиностроительной фабрикой сельцо Мышьяковку Балахнинского уезда. Вместе с угодьями, рыбными ловлями, господскими и иными строениями, к сему имению принадлежащими. «В том сельце по последней ревизии крестьян мужского пола тридцать восемь и женского сорок три души принадлежащими к сему сельцу почиталось». Тогда А.И. Узатис и стал Нижегородским помещиком.

Мало кто помнит, что 2(15).11.1917 года в доме, построенном директором Сормовской машиностроительной фабрики И.Узатисом, была провозглашена Советская власть в Нижегородской губернии. Жили супруги Узатисы в элитном месте — доме в центре города. Вот только именно в Нижнем Новгороде налаженная жизнь семьи Узатисов и расстроилась. «Когда старый холостяк берет молодую жену, он заслуживает… да что там! Преступление в самом себе уже содержит кару» - писал в XIX веке английский комедиограф Ричард Бринсли Шеридан. А разница в возрасте супругов была около 15-ти лет. Поэтому вскоре в жизни Елизаветы Дмитриевны появился некий «Карла Черномор» - бравый офицер, к тому же молодой, из числа или Петербургских, или Нижегородских знакомых, некто граф Перхенштейн сумел вскружить голову «прекрасной гречанке». Муж был вечно занят на своем судостроительном заводе, дети – погодки учились в Петербургском инженерном училище. Это не совсем уж и невероятная по тем временам история. Скорее обычная. Подобную описал в своем романе «Анна Каренина» Лев Толстой.

После этой истории в Нижегородском доме никого из семьи Узатисов больше не осталось. Его сыновья Алексей, Константин и Николай учились в Петербурге. В 1859 году, девятого июля в восьмой день корпуса горных инженеров отставной майор Узатис продал отставному поручику Дмитрию Егоровичу Бенардаки сельцо Мышьяковку. За 15 000 рублей серебром, как свидетельствует выписка из крепостной Нижегородского Нотариального Архива книги по Балахнинскому уезду на 1872 год № 8 (лист 36 стр.1 № 28). В 1870 году, не поладив с г.г.наследниками Бенардаки, А.И.Узатис вообще уехал из Нижнего Новгорода работать в Ташино и жить в Петербург.

Есть в наше время документ – перечень, выпущенный Управлением Государственной охраны объектов культуры Нижегородской области. В нем есть и здание по адресу Большая Покровская ул., 39 (литер А), построенное в 1864 году. Числится оно до сих пор (!) как «Доходный дом А.И. Узатис». После отъезда Узатисов в доме был банк. Доктор исторических наук, профессор А.В.Седов пишет (Нижегородский край: факты, события, люди. Н.Новгород, 1997): «Нижегородско-Самарский земельный банк обосновался в Нижнем Новгороде с 1872 года. Его основной капитал образовался путем выпуска 8 тысяч акций по 250 рублей, распространенных среди учредителей. Это были такие известные организации, как банкирский дом Санкт-Петербурга или частные лица - князь Д.А.Оболенский, помещик Я.И.Дурнов, владельцы Сормовского завода братья Бенардаки. Главная контора банка располагалась в Нижнем Новгороде и сначала была на Большой Покровской улице в доме директора Сормовского завода А.И.Узатиса». Потом там было общественное собрание, - центр музыкальной жизни Нижнего Новгорода. Сейчас это здание театра кукол. Все же веселые штуки выкидывает иногда муза истории Клио - Советская власть в Нижегородской губернии была провозглашена именно в доме, построенным первым директором самого революционного в области завода. Но может быть, среди ту власть провозглашавших все же были знатоки истории — учили то в Нижегородских царских гимназиях на совесть...