«Наш Левушка тому уж рад, что брату своему он брат». (Эпиграмма на Льва Сергеевича Пушкина, написанная кем-то из офицеров Нижегородского драгунского полка). 

В 1829 году Пушкин совершил путешествие на Кавказ. С этим путешествием, кстати, связана и анекдотичная история, благодаря которой Нижегородский губернатор Михаил Петрович Бутурлин вошел в русскую литературу. "У нас недавно проезжал Пушкин. Я, зная, кто он, обласкал его, но, должен признаться, никак не верю, что он разъезжал за документами о пугачевском бунте, - должно быть, ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях…" . Такое вот письмо отправил М. П. Бутурлин оренбургскому губернатору В. А. Перовскому, заподозрив, что останавливавшийся в Нижнем поэт - не кто иной, как тайный ревизор. Заведующим канцелярией графа Перовского был тогда друг Пушкина, Владимир Иванович Даль. Они с Перовским очень развеселились, прочитав о таких подозрениях. Даль написал об этой истории Пушкину. Впоследствии ее Пушкин рассказал Гоголю - родилась знаменитая комедия "Ревизор".

На Кавказе А.С.Пушкин остановился у старого друга — полковника Нижегородского драгунского полка Николая Николаевича Раевского. С его полком великий поэт проделал поход от Арзрума до аула Катанлы. И принят был поэт офицерами полка прекрасно: в полку служил и родной брат поэта, тогда прапорщик, Лев Пушкин, а сам Александр Сергеевич был не только любимым поэтом, но и земляком. Нижегородской губернии село Большое Болдино досталось Александру Сергеевичу Пушкину в наследство от его деда, Льва Александровича, который там провел всю свою старость.

"Перестрелка 14 июня 1829 года замечательна потому, что в ней участвовал славный поэт наш А. С. Пушкин... Когда войска, совершив трудный переход, отдыхали в долине Инжа-Су, неприятель внезапно атаковал передовую цепь нашу. Поэт, в первый раз услышав около себя столь близкие звуки войны, не мог не уступить чувству энтузиазма. В поэтическом порыве он тотчас выскочил из ставки, сел на лошадь и мгновенно очутился на аванпостах. Опытный майор Семичев, посланный генералом Раевским вслед за поэтом, едва настигнул его и вывел насильно из передовой цепи казаков в ту минуту, когда Пушкин, одушевленный отвагою, столь свойственною новобранцу-воину, схватив пику после одного из убитых казаков, устремился против неприятельских всадников. Можно поверить, что Донцы наши были чрезвычайно изумлены, увидев перед собою незнакомого героя в круглой шляпе и в бурке. Это был первый и последний военный дебют любимца Муз на Кавказе». (Н. И. Ушаков. «История военных действий в Азиатской Турции в 1828 и 1829 гг». Часть вторая).

«С Раевским Пушкин занимал палатку в лагере его полка, от него не отставал и при битвах с неприятелем. Так было между прочим в большом Саганлугском деле. Мы, пионеры, оставались в прикрытии штаба и занимали высоту, с которой, не сходя с коня, Паскевич наблюдал за ходом сражения. Когда главная масса турок была опрокинута и Раевский с кавалерией стал их преследовать, мы завидели скачущего к нам во весь опор всадника: это был Пушкин, в кургузом пиджаке и маленьком цилиндре на голове. Осадив лошадь в двух-трех шагах от Паскевича, он снял свою шляпу, передал ему несколько слов Раевского и, получив ответ, опять понесся к нему же, Раевскому. Во время пребывания в отряде Пушкин держал себя серьезно, избегал новых встреч и сходился только с прежними своими знакомыми, при посторонних же всегда был молчалив и казался задумчивым.

А. С. Гангеблов. Воспоминания декабриста. М., 1888, стр. 188.

«Лагерная жизнь очень мне нравилась. Пушка подымала нас на заре. Сон в палатке удивительно здоров. За обедом запивали мы азиатский шашлык английским пивом и шампанским, застывшим в снегах Таврийских». А.С.Пушкин. Путешествие в Арзрум, глава III.

О Льве Сергеевиче Пушкине можно найти немало воспоминаний его современников, например его сослуживца Григория Ивановича Филипсона: «Между братьями было большое наружное сходство, кроме цвета кудрявых волос на голове: у поэта они были черные, а у брата почти белые. Поэтому он называл себя «белым арапом». Лев Пушкин был хорошо образован, основательно знал французскую и особенно русскую литературу; сочинения своего брата он знал наизусть и прекрасно их читал. Вообще он имел замечательную чуткость к красотам литературы. Он был приятный и остроумный собеседник; искренняя веселость, крайняя беззаботность и добродушие невольно привлекали к нему; но нужно было его хорошо узнать, чтобы другие недостатки и даже пороки не оттолкнули от него. Он слишком любил веселую компанию, пил очень много, но я не видел его пьяным. Образ жизни вел самый беспорядочный и даже выдумывал на себя грязные пороки, которых, может быть, и не имел. Общество великосветской молодежи втянуло его с детства в свой омут и сделало его каким-то российским креве. Впоследствии он был членом одесской таможни, женился и стал вести порядочную жизнь. Последнему желал бы верить, потому что чувства добра и чести в нем не заглохли под корою легкомысленной распущенности нравов. Пушкин был почти неразлучен с генералом Раевским. Последний был большой мастер утилизировать людей, но не мог заставить Пушкина заниматься чем-нибудь серьезно, кроме писания под его диктовку. Кажется, в Нижегородском драгунском полку он был его адъютантом; по крайней мере, об этой эпохе он шутя говорил: «Когда мы с генералом Раевским командовали Нижегородским драгунским полком...» Если это правда, то я сомневаюсь в особенном благоустройстве того полка...»