«Ну ваше ли дело писать стихи? Предоставьте это поэтам и займитесь хорошенько командованием своего взвода». (Слова из выговора полкового командира М.Ю. Лермонтову)              

Привилегированное положение Нижегородского драгунского полка подчеркивалось и особой формой, не имеющей аналогов в русской армии. В ознаменование отличной боевой службы полку в 1834 году были даны особые, не имеющие никаких аналогов в русской армии мундиры. Они состояли из кивера, сделанного из черной овчины с медным гербом, темно-зеленой куртки, застегивающейся на крючки и имеющей на груди по шесть медных напатронников, и темно-зеленых с красными лампасами шаровар казачьего покроя, то есть широких, собранных у пояса в складки, надевающихся поверх сапог.

Офицеры носили на куртке металлические чешуйчатые эполеты с коваными звездочками, перевязь с лядункой, шарф и саблю на портупее, надетой через плечо. По свидетельствам современников, для „вседневного употребления“ им разрешалось носить белые фуражки и темно-зеленые сюртуки. В феврале 1837 года, после содержания под арестом за стихи «На смерть» поэта», в Нижегородский драгунский полк был переведен корнет лейб-гвардии Гусарского полка Михаил Юрьевич Лермонтов. Он был назначен командиром взвода во 2-й дивизии и надел этот особый, не имеющий аналогов в русской армии зеленый мундир драгунского офицера. В такой полк по тем временам даже из лейб-гвардии Гусарского полка попасть служить было трудновато. Все-таки, наверное, бабушка похлопотала. Хотя вряд ли поэт так уж и хотел сменить шикарный гусарский ментик и доломан на драгунский полупехотный мундир. Однако ему все же было проще чем, например, немногим раньше другому поэту. Знаменитому Денису Васильевичу Давыдову, служившему подполковником и командиром эскадрона Ахтырского гусарского полка, императором было предложено принять под команду драгунский полк, стоявший возле его имения Бородино. С повышением в чин полковника. Но в прошении, поданном на Высочайшее имя, Давыдов отказался, - ведь тогда ему придется сбрить свои знаменитые усы, которые были положены гусарам, но отнюдь не драгунам. А М.Ю.Лермонтов усы не брил. Да и первая ссылка Лермонтова на Кавказ оказалась недолгой. В начале 1838 года он уже вернулся в Россию - с новыми впечатлениями, стихами и желанием писать стихи и прозу - «Героя нашего времени». В Петербург он приехал в мундире прославленного полка и геройском ореоле. А однополчане запомнили его как отличного наездника и храброго офицера, смело бросавшегося в пекло боя.

Кстати, и нижегородский драгун Лев Пушкин довольно близко был знаком с Лермонтовым. Оба были участниками Галафеевской экспедиции 1840 года, вместе проводили конец 1840 года и первые дни 1841 года в Ставрополе. Часто встречались незадолго до смерти поэта в Пятигорске. А. И. Дельвиг, описывая обеды у командующего войсками генерала П. X. Граббе, рассказывает так: «За обедом всегда было довольно много лиц, но в разговорах участвовали Граббе, муж и жена, Траскин, Лев Пушкин, бывший тогда майором, поэт Лермонтов, я и иногда еще кто-нибудь из гостей. Прочие все ели молча. Лермонтов и Пушкин называли этих молчальников картинною галереею. Лермонтова я увидел в первый раз за обедом 6 января 1841 года. Он и Пушкин много острили и шутили с женою Граббе, женщиною небольшого ума и малообразованною. Пушкин говорил, что все великие сражения кончаются на «О», как-то: Маренго, Ватерлоо, Ахульго и т. д. Я тут же познакомился с Лермонтовым и в продолжение всего моего пребывания в Ставрополе виделся с ним и с Пушкиным. Они бывали часто у меня, но с первого раза своими резкими манерами, не всегда приличными остротами и в особенности своею страстью к вину не понравились жене моей. Пушкин пил не чай с ромом, а ром с несколькими ложечками чая, и, видя, что я вовсе рома не пью, постоянно угощал меня кахетинским вином...». О последних встречах Льва Пушкина с Лермонтовым в Пятигорске известно и по воспоминаниям декабриста Н. И. Лорера. «Лев Пушкин,- пишет он,- приехал в Пятигорск в больших эполетах. Он произведен в майоры, а все тот же! Прибежит на минуту впопыхах, вечно чем-то озабочен,- уж такая натура!»...