"Дома строятся в два этажа, деревянные, по планам, выдающимся из строительного комитета, и расположены со всеми удобствами для пристанища в них приезжающих на ярмонку". 

Частный дом в нагорной части (тот самый, который Елизавета Ивановна впоследствии завещала сыновьям) и дом в Сормовском имении Крюковы построили уже после перепланировки города. Жила же семья губернатора в казненном доме на Покровке, а новый губернаторский дом строился на ярмарке. Еще в 1821 году Крюков писал в столицу: «осуществление конфирмованного в 1804 году плана города из-за крутых гор, глубоких оврагов и по другим причинам невозможно. На обращенных к Волге косогорах ютятся делающих безобразие 528 домов нижегородской бедноты». …. «В городе только тридцать зданий каменных, да и те, за исключением казенных, незначительны». Он просил перепланировать Благовещенскую слободу, "господствующую над ней гору", район Ямских слобод, канатных заводов, Благовещенскую площадь, Покровскую, Ильинскую и Телячью улицы. Дело сдвинулось - на основе предложенного директором Комитета по делам строений и гидравлических работ России генерал-лейтенантом Августином Августиновичем Бетанкуром был составлен новый план города, ставший на десятилетия основой его развития. А после того, как план утвердил Александр I, в Нижнем началось грандиозное строительство. Близ села Гордеевка наладили работу трех кирпичных заводов, выпускавших до 3 миллионов кирпичей ежегодно. В первую очередь, конечно, строили ярмарку. Современники писали: "Мы нашли большую часть сего огромного предприятия свершенным. Главные корпуса, определенные для жительства губернатора, для помещения банков, биржевой залы, ресторации и пр. и пр., кончены, равномерно и значительная половина гостинаго двора; нет сомнения, что ярмонка перейдет из балаганов в новый гостиный двор". Строили в нагорной части, да и соседняя с ярмаркой Кунавинская слобода тоже преображалась: запущенные до того улицы приводились в порядок, на месте старых лачуг строили большие двухэтажные дома. 

24 августа 1822 года состоялось освящение нового каменного гостиного двора. "Посреди главной площади, против биржевого зала, нарочно устроена была большая галерея, по которой Преосвященный Моисей, епископ Нижегородской и Арзамасской, с многочисленным духовенством совершал молебствие с водосвятием и окроплял ярмонку святою водою. После сего гражданский губернатор А. С. Крюков дал в большой зале губернаторскаго дома завтрак, на который приглашены были все чиновники и духовенство.

«С сего самого дня уже развевался флаг ярмонки, как знак ея существования».

Не все получалось гладко у Александра Семеновича: в 1823 году разгорелся крупный скандал. Во время ревизии Нижегородского уездного казначейства были обнаружены огромные даже по тем временам хищения. Некто Попов, назначенный казначеем, умудрился за шесть лет украсть 730 тысяч рублей! Росли аппетиты казначея почти в геометрической прогрессии: в 1816 году, в губернаторство Быховца, он "взял" из казны всего лишь 150 рублей, а в 1818 - 2 081 рубль, то в губернаторство Крюкова сумы были несколько иные – в 1820 уже 202 526 рублей, в начале 1823 года аж 230 000 рублей! А ведь этого вора-казначея на этот пост рекомендовал в свое время Крюков! Да и контроль за деньгами, которые рекой потекли на строительство ярмарки, был поставлен из рук вон плохо, что было уж совсем непростительно для губернатора - бывшего банкира. Конечно, началось следствие. Попов был арестован и во время следствия умер в тюрьме. Деньги как-то растворились. Благодетель Крюкова император Александр I посчитал возможным оставить проштрафившегося губернатора на месте. 

«…. посадить, где лучше, и содержать строго, но хорошо, ибо полагать должно, что не виноват». (Генерал-прокурор Верховного уголовного суда по делу о восстании на Сенатской площади князь Дми́трий Ива́нович Лоба́нов-Росто́вский. Из приказа об аресте А.А. Крюкова)

Декабрь 1825 года. Как гром среди ясного неба на всю Россию раскатилось эхо от грома выстрелов на Сенатской площади. 3 января 1826 года закованный в кандалы полковник Пестель был доставлен в Петербург и заключен в Алексеевский равелин. Власти уже знали его роли в заговоре. Против Пестеля давали откровенные показания Трубецкой, Оболенский, Рылеев, Никита Муравьев. Поджио подробно расписал следователям, как Пестель «по пальцам» считал намеченных для ликвидации членов царской фамилии. По словам Николая I «Пестель был злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния...» Условия содержания Пестеля были крайне суровы, без малейших послаблений, как это было у других декабристов. 

Двое сыновей Крюкова, Александр и Николай, далеко не рядовые члены "Союза благоденствия" и Южного общества, тоже оказались замешанными в мятеже. Член Союза благоденствия и Южного общества, Александр Александрович Крюков первый, поручик лейб-гвардии Кавалергардского полка и адъютант командующего второй армии графа П.Х.Витгенштейна, был арестован 30 декабря 1825 года. В приказе об аресте были слова: «…. посадить, где лучше, и содержать строго, но хорошо, ибо полагать должно, что не виноват». Александр был доставлен из Тульчина в Петербург на главную гауптвахту, потом переведен в Петропавловскую крепость. В январе же на главную гауптвахту доставлен и член Тульчинской управы "Союза благоденствия", прапорщик Николай Крюков второй. В ходе следствия выяснилось, что и сын командующего 2-армией Лев Витгенштейн, которого сам Александр I взял к себе на службу флигель-адъютантом, тоже готовил покушение на императора. Александра I должны были убить на балу, а среди нескольких вероятных исполнителей кровавого террористического акта был и ротмистр государевой свиты. Немало было свидетельств о принадлежности Витгенштейна-младшего к тайным обществам. Барятинский сознался: именно он привлек Льва Петровича к «Союзу благоденствия». Муравьев, Волконский, Булгарин, Поливанов, В.Толстой тоже указывали на него как на друга Пестеля, с которым он в 1821 году ездил в Полтаву в поисках кандидатов для тайных обществ. А вместе с Михаилом Бестужевым-Рюминым и Николаем Крюковым Лев Витгенштейн ездил и в Вильно, на связь с близким родственником своей невесты Стефани князем Константином Радзивиллом. Князь был влиятельным членом польского Патриотического общества, и именно под его руководством поляки решали, какой быть Польше после переворота в Российской империи. Декабристы обещали "отдать независимость Польше", которая обязывалась "принять правление республиканское". Однако во время следствия Николай I учел весомые заслуги генерал — лейтенанта П.Х.Витгенштейна (думаю, не только их, но и поведение Льва) и способствовал тому, чтобы следственный комитет принял оправдательное решение: «Высочайше повелено не считать прикосновенным к делу». Царь даже проявил великодушие, и сын командующего 2-ой армией даже остался в его свите флигель-адъютантом. После расправы над декабристами Витгенштейну-отцу присвоили высшее воинское звание «генерал-фельдмаршал». 57-летний полководец уже мечтал о спокойной жизни в своем имении в Каменке, а ему пришлось в 1828 году воевать против Турции. После этой войны он стал князем. А вот Крюкову-отцу не так повезло. Показания Пестеля были весьма откровенны. Вопреки современным сложившимся стереотипам, дворянская этика XIX века допускала откровенность с властями, а тем более с императором — первым дворянином. И перед следствием он предстал не как подсудимый, а как политический деятель, защищающий своё дело. И не удостоился симпатий современников, видевших в нём холодного лицемера, потенциального Бонапарта и даже шпиона Аракчеева. Лишь немногие смогли смириться с его умом и железной волей, чувством реальности и презрением к дилетантизму. Мало кто знал, что это был заботливый сын и добрый человек. Сейчас говорят, что Пестель был первым настоящим русским революционером из той породы, что бросила вызов Дому Романовых и, в конце концов, одержала заслуженную победу. Что он хотел не реформы феодально-крепостнического режима и что его идеи уже были идеями буржуазной революции. 

Не менее откровенно, не скрывая своих республиканских убеждений, давал показания и единомышленник Пестеля, идеолог и теоретик Южного общества Николай Крюков. «Во Франции нет больше короля» - сказал Людовик XVI, задержанный в Варенне однофамильцем его матери Манженом. Может быть, и Николай мечтал сказать — в России нет больше императора? В общем, братья Крюковы пошли за своим другом Павлом Пестелем до конца. Поэтому для них Верховный Уголовный суд и не нашел «смягчающих обстоятельств». Приговор был суров: "Участвовал в умысле на цареубийство и истребление царской фамилии, участвовал в умысле произвести бунт и в распространении тайного общества принятием поручений и привлечением товарищей". Два брата оправдали свой родовой герб - два крюка, положенные крестообразно на шпагу. За участие в мятеже они были отнесены к обвиняемым 2-го разряда и приговорены к 20 годам каторги. Каждый. 

25 июля 1826 года на кронверке Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге были повешены пятеро главарей восстания, в том числе и друзья Крюковых – П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин. А отца братьев-декабристов вскоре без лишнего шума перевели на службу в Герольдию, - следить за сохранностью архивов с дворянскими родословными. Пять лет тихо прослужил бывший губернатор архивариусом, а потом о нем опять вспомнили. Нижегородские дворяне избрали его предводителем. Расчет оказался правильным: со своими новыми обязанностями Крюков справился отлично и два трехлетних срока продержался на этом выборном посту. Это по его предложению в 1834 году были собраны деньги на строительство благородного пансиона при гимназии, который впоследствии стал основой Дворянского института. 

Братья Крюковы 3 марта 1827 года были доставлены в Читинский острог. В сентябре 1830 прибыли в Петровский завод. В ноябре 1832 года срок каторги им был сокращен до 10 лет. По указу от 14 декабря 1835 года, отправились на поселение в село Онашино Енисейской губернии. В январе 1837 года переведены в уездный город Минусинск. Однако в любой государственной службе братья отказано, и они занялись земледелием и скотоводством. Все ходатайства о службе, о переводе на Кавказ рядовыми, подававшиеся братьями, их отцом, предводителем нижегородского дворянства, и их сестрой, княгиней Надеждой Александровной Бекович-Черкасской даже в 1840 и в 1841 годах неуклонно отклонялись. Все-таки, чисто по-человечески, согласитесь, что братья Крюковы куда более симпатичны, чем Свиты Его Величества флигель-адъютант ротмистр Лев Витгенштейн. Братья имели возможность покаяться, наверняка им это предлагали так, что трудно было отказаться. И, хотя соблазн был весьма велик, оба брата не отказались ни от своих убеждений, ни от соратников. И во время следствия показали себя Гражданами. С большой буквы. За это прилично возненавидивший их за время следствия Николай I и применял к ним самое страшное для патриота наказание — запрещение любой службы Родине... 

А князь Лев Вингенштейн женился на фрейлине императрицы Марии Федоровны, княжне Стефани Радзивилл, единственной дочери и наследнице польского магната князя Доминика Радзивилла. Того, который ежегодно получал со своих владений на Волыни 60 тысяч рублей. Крюковы были в Читинском остроге, а в апреле 1828 года в Зимнем дворце было протестантское бракосочетание Стефани и Льва. Крестной матерью жениха была императрица Мария Федоровна, крестным отцом — брат царя Михаил Павлович. Прощение царя было куплено дорогой ценой – отречением, пусть и не публичным. Отречением от себя. От друзей. От идей. Ценой правдивых показаний на соучастников что, простите, называется стукачеством. Вот только после этого счастья в жизни младшего Витгенштейна уже не было. Было молчаливое отчуждение отца. Был стыд при взгляде на гордый родовой герб с девизом: «Чести моей никому не отдам». Был скучный французский городок Эмс. Была Волынь и бесконечные договоры князя о ссуживании им местным евреям денег под проценты. То Витгенштейн одолжит Давиду Лейбе 500 рублей на 10 лет, чтобы тот возвращал ему еженедельно по одному рублю. То он предоставит луцкому купцу Карпу Зданевичу за 700 рублей годовых аренды - в Довгошиях, Питушкове, Посныкове земли, да две водяные мельницы, да пивные и сукновальни. То подпишет договор, по которому купец третьей гильдии Шмуль Баумштейн в Олыке и ее окраинах арендует у Л.Витгенштейна пивные. В общем, Пушкинский «скупой рыцарь». А доживал же блестящий флигель-адъютант Свиты Его Величества и «вершитель судеб Российской империи» Лев Витгенштейн свои скучные дни вообще на прусской земле, откуда вышли его предки. В норе, как крыса. Один, без друзей. Скука…

Александр Крюков женился в Сибири, в 1841году. Никаких торжеств, конечно, по этому поводу не было. Сначала это был гражданский брак, а уже потом, в 1853 году, он обвенчался со своей избранницей, Анной Николаевной Якубовой (урожденной Киве), крестьянкой Лифляндской губернии, сосланной в Сибирь на поселение за умерщвление своего незаконного ребенка. По отбытии срока наказания, в 1852 году, жена бывшего дворянина Крюкова была перечислена… в крестьянки Енисейской губернии.